Прыжок в темноту - Страница 14

Москва, Данилов монастырь. 18 августа.

Священник Владимир Федорович Сальников уже больше недели проживал в монастырской гостинице, потому что пустой московской квартире не было душевных сил. Каждый день он любовался на храм в честь святых отцов Семи Вселенских Соборов, ежедневно в шесть утра посещал братский молебен, в прошлое воскресенье в храме Святых Отцов присутствовал на божественной Литургии. Он молился за здравие племянника и его жены, ставил свечи перед монастырской святыней – иконой Божьей Матери «Троеручницы», и становилось легче, но душевное умиротворение длилось недолго. Отец Владимир возвращался в гостиницу, в свой аскетичный, напоминающий монашескую келью номер и коротал время за чтением Библии. Постепенно со дна души поднималась серая муть, мысли путались, чтение не давалось, душой вновь овладевала тревога.

Похитители Максима обещали, что свяжутся с Сальниковым по мобильному телефону еще четвертого дня. Все сроки вышли, но телефон по-прежнему молчал. По приезде в Москву отца Владимира принял священник Протоирей Николай Минаев, на встрече присутствовал работник Министерства иностранных дел, эти люди дали слово по своим каналам оказать Сальникову всю возможную помощь и поддержку в поисках самого близкого человека. На следующий день после встречи с представителем Патриарха, Сальников написал заявление в Федеральную службу безопасности, просил сделать все возможное, чтобы разыскать самого близкого родственника. Несколько раз в гостинице его посещали представители следственных органов, довольно молодые мужчины в гражданских костюмах. Сальников письменно и устно отвечал на все вопросы, передал чекистам аудио кассету, что нашел в конверте. Но дни шли, а благих вестей как не было, так и нет.

Надо набраться терпения, ждать и молиться. Другого все равно не остается. Вот и сегодня день прошел в молитвах, ожидании чего-то, хорошего или плохого. За окном уже начинали сгущаться сумерки, над городом повисли пепельные облака. Отец Владимир решил, что на вечерний молебен, начинавшейся в пять часов, он не пойдет. Сальников встал со стула, задернул шторы, когда в дверь постучали. Порог номера переступил молодой послушник монастыря, который помогал в гостинице. Одетый в цивильную одежду, молодой человек протянул постояльцу запечатанный конверт из грубой почтовой бумаги. Ни штемпеля, ни обратного адреса, только надпись «Владимиру Федоровичу Сальникову», выполненная то ли на пишущей машинке, то ли на принтере.

– Кто передал письмо? – спросил Сальников.

– Этого человека никто не видел. Сегодня на вечернюю Литургию пришло много прихожан. Возможно, кто-то из них зашел в гостиницу, оставил письмо внизу, на конторке.

– Хорошо, иди, сын мой.

Чувствуя предательское волнение, Сальников сел к столу, ножницами отрезал от края конверта узкую полоску бумаги. Внутри оказалась сложенная вдовое страничка, вырванная из ученической тетради. Надев очка, Сальников трижды пробежал глазами машинописные строки. «Сегодня в шесть тридцать вечера жду Вас на середине станции Площадь революции. Наденьте цивильный костюм, а не рясу». Ни подписи, ни слова о деньгах. Положив письмо в ящик стола, он несколько минут просидел неподвижно, обдумывая ситуацию. Наконец, набрал номер телефона, услышав знакомый голос подполковника Беляева, дважды навещавшего Сальникова в гостинице. Прочитал письмо и добавил.

– Похитители назначили мне встречу, ни больше, ни меньше. Как быть?

– Прежде всего, не волнуйтесь, – голос Беляева был спокоен. – Езжайте на место. Если встреча все же состоится, хотя лично я в этом сильно сомневаюсь, внимательно выслушайте все требования похитителей, постарайтесь запомнить слова и внешность этих людей. В состоянии душевного волнения, сделать это непросто. Но вы попробуйте. Ведите себя просто и естественно. Уверен, что вашей жизни ничего не угрожает. Эти люди хотят еще раз озвучить свои угрозы. Наши люди будут сопровождать вас. И себя они не обнаружат.

– Вы не дадите мне… Ну, даже не знаю, как это правильно называть. Микрофон или диктофон? Чтобы записать нашу беседу.

– Об этом не может быть и речи. Первым делом вас обыщут. Понимаете, сколько будет стоить жизнь вашего племянника, если на вас найдут «жучок»? Поэтому никакой аппаратуры. Главное, постарайтесь меньше волноваться и запомнить все, что увидите и услышите. Потребуйте от похитителей подтверждения того, что ваш племянник и его жены в порядке. Фотографии, письмо с проставленной датой…

– Я понял.

– Выполняйте все требования этих людей, соглашайтесь на их предложения. Только не сразу. Это может насторожить похитителей. И не пытайтесь связаться со мной, пока не вернетесь в гостиницу. За вами могут следить. Поторопитесь, Владимир Федорович, времени у вас мало.

Закончив разговор, отец Владимир открыл дверцу шкафа, выбрал коричневый старомодный костюм с широкими лацканами, повязал черный галстук, надел плащ. Вышел из гостиницы, поймав машину, сел на заднее сидение. Через полчаса машина остановилась у Манежной площади. Сальников никуда не спешил, потому что времени в запасе много. Он прогулочным шагом дошел до входа в метро Площадь революции. Время от времени оглядывался назад. Возможно, ему на загривок уже сели оперативники ФСБ, они «ведут» его. Закончился рабочий день, и народу вокруг столько, что определить, есть ли слежка, невозможно. Сальников спустился в метро, сел на свободную скамейку в центре зала и начал беспокойно осматриваться.

Поезда приходили и уходили. Служащие спешили домой, сновали молодые парочки, подростки и старики, и увидеть в этом человеческом водовороте чей-то внимательный взгляд, обращенный на отца Владимира, задача из разряда неразрешимых. Волнение, владевшее им, ушло, как вода в песок. Сальников был сосредоточен и хмур. Он часто смотрел на циферблат наручных часов. Без четверти семь, а человек, назначивший встречу, так и не появился. Спиной к Сальникову на шаг впереди встала женщина в три обхвата, загородившая спиной весь обзор.