Прыжок в темноту - Страница 63

– Не нравится? Вам не нравится? – заорал Решкин не своим, тонким бабьим голосом, передернул затвор. – А меня убивать нравилось? А-а-а… Вот вы как, гады. А-а-а… Такая артиллерия вам не нравится? Ублюдки сраные. Ну, теперь ловите. А-а-а…

Лицо сделалось черным от грязи и пороховых газов, кровь снова пошла из носа. Она мгновенно свертывалась, засыхала на лице, как короста. Только теперь Решкин обратил внимание, что сделалось так жарко, что спину жгло огнем, а пыль и дым валят со всех сторон. Он оглянулся назад. Сухое сено в сарае загорелось, видимо, от пули. Огонь набирал силу, языки пламени поднимались вверх. Решкин подумал, что в сене осталось оружие и, главное, боеприпасы. У него на руках только этот гранатомет и несколько зарядов в подсумке.

Мысль тут же выскочила из головы. Решкин, прижимаясь к земле, отполз подальше от «Нивы», от бензиновой лужи, что растеклась под машиной. Теперь он смутно ориентировался в пространстве и времени, но сквозь плотную завесу пыли и дыма не видел свои цели, но чувствовал их шкурой.

*******

Перешагнув через труп, Колчин выбрался в коридор, и услышал автоматную очередь. Палили с чердака. Значит, Решкин до сих пор жив. Колчин, держа пистолет наизготовку, сделал несколько осторожных шагов вперед и остановился. В конце коридора сквозь завесу пыли пробивался солнечный свет. Впереди несколько дверей, за каждой из них может поджидать отморозок с топором, занесенным над головой, или автоматом. Все двери похожи, на каждой накарябано ругательство или сделан похабный рисунок, но прилепленной этикетки от жвачки что-то не видно… Впрочем, на противоположной стороне коридора, на второй двери просматривается какой-то потемневший бумажный квадратик, похожий на старую марку или спичечную этикетку. Пожалуй, эта самая дверь, которую он ищет.

Колчин сорвался с места. На разбег осталось всего пять-шесть метров. Слишком короткая дистанция, чтобы высадить замок. Он подпрыгнул, выставив вперед правую ногу, врезал тяжелой подметкой башмака чуть выше ржавой железной ручки. Дверь, затрещав и разломившись надвое, влетела в комнату вместе с Колчиным, оказавшимся на полу под грудой сухой щепы и развалившихся саманных кирпичей. Вместе с дверью вылетел косяк, распался на несколько частей. С крюка сорвало пластиковый светильник. Треснули оконные стекла. Что-то тяжелое упало с потолка, шибануло в затылок, ржавый гвоздь распорол майку от лопатки до поясницы.

В коридоре обвалился потолок. Пыль поднялась такая, что не увидишь свое отражение в зеркале с метрового расстояния. Жаркая волна, накатившая сзади, задрала ноги Колчина кверху и снова опустила их.

– Господи, – прошептал Колчин, сплевывая пыль. – Что это было? Что?

Ясно, от одного даже очень сильного удара ногой в дверь не могло развалиться полдома. Значит… Значит, Решкин добрался до гранатомета. И теперь не известно, чего следует беречься. Решкина с его артиллерией или бандюков, засевших в доме. Колчин приподнялся, среди битых кирпичей нашел пистолет. Пыль медленно оседала. Теперь он мог разглядеть обстановку комнаты: возле потрескавшихся стен пара пружинных матрасов, поставленных на деревянные чурбаны. У окна пластиковая бочка, заменявшая обитателям этой конуры стол. А в трех шагах впереди, ближе к окну, открытый люк подвала, темный, как могила.

Колчин замер, прислушался. Ошибиться он не мог, из подвала доносились человеческие голоса. Мужчина чихнул, прочистил нос, ругнулся и что-то сказал. Слова звучали глухо, будто человек говорил в подушку. Мужику отвечала женщина, она говорила высоким, срывающимся на крик голосом. Часто всхлипывала и повторяла:

– Не надо… Я прошу вас… Не надо, я ведь не сделала вам ничего такого. Господи… За что… Я вам ноги мыть стану…

– Заткни пасть, вонючка. Сволочуга.

Колчин сделал еще один осторожный шаг к открытому люку. Он наклонился вниз, стараясь, чтобы его тень оставалась незаметной, нагнулся еще ниже, прислушался. В подвале горел слабый мерцающий свет. То ли включили фонарик на севших батарейках, то ли коптила самодельная свечка, слепленная из курдючного сала. Теперь

слышался другой, незнакомый мужской голос.

– Ну, правда, – сказал человек. – Мое дело маленькое…

В ответ отборная ругань. Колчин, осторожно передвигая ногами, подобрался к люку еще на полметра. И услышал пистолетный выстрел, тихий, похожий на хлопок далекой петарды. Колчин, уже составивший в голове, приблизительный план действий, понял, что все его расчеты ни к черту не годятся. Все туфта. Надо иначе… Но как? Хлопнул второй выстрел. Через мгновение на веранде разорвалась граната. Колчин сунул пистолет под ремень и попытался упасть, чтобы взрывная волна прошла поверху, не задев его. Но не успел.

Он вдруг превратился в бестелесное существо, которое поднялось над полом, как воздушный шарик. Колчин почувствовал толчок в спину. И полетел в сторону открытого люка, перевернулся через голову, грудью упал на приставную лестницу и съехал вниз, пересчитав ребрами все ее перекладины. Свечка погасла. Колчин открыл глаза, когда вокруг царила почти полная темнота.

– Кто здесь? – крикнул мужчина глухим басом. – Отвечай.

Только наверху сквозь плотную завесу пыли просматривалось квадратное окошко люка. В дома что-то падало, гремело и взрывалось. Казалось, стропила не выдержат, постройка сложится, как карточный домик, погребет под собой пленников, томившихся в подвале, их охрану и, разумеется, самого Колчина. Через неделю трупы наверняка откопают, уложат в гробы. Но то слабое утешение. Сверху сыпалась земля, треснула несущая балка на потолке подвала.